Нынешний год может стать самым сложным для развивающихся экономик после кризиса 2008‑го. На мировом рынке капитала меняется ветер: Штаты свернули программу количественного смягчения, ЕС готовится вот-вот это сделать, но капиталы уже потекли обратно — с высокорисковых развивающихся рынков на предсказуемые развитые. Из-за укрепления доллара «мягкие» валюты ставят рекорды девальвации. Растут цены на нефть, что оказывает дополнительное давление на платежные балансы и курс. Торговые и санкционные войны вносят в ситуацию еще большую неопределенность.
Сложнее всего приходится Турции и Аргентине. Однако аргентинские проблемы от нас далеко, а турецкие — наверняка коснутся. Экономики Казахстана и Турции объединяет многое: товарооборот в 1,9 млрд долларов, турецкие строительные компании в РК и казахстанские туристы в Турции.
Новость года из Турции — падение лиры, которое приписывается эффекту от американских санкций. Однако лира слабела и в предыдущие периоды и без торговых ограничений со стороны США. Такая политика обменного курса продиктована особенностями роста экономики: Турция ставит на высокий рост в условиях дефицита платежного баланса, при этом активно привлекает иностранные инвестиции, пользуясь разницей ставок (на турецком рынке спекулятивные инвесторы могут получить более высокую доходность).
В этом году проявилась слабость этой модели. Стимулируя экономический рост, Анкара допустила перегрев в строительном секторе. По итогам I полугодия спрос на новую недвижимость начал стремительно падать, следом произошло резкое ухудшение качества активов и достаточности капитала банков. Это вызвало долговой кризис в финансовом секторе: инвестиции в недвижимость финансировались за счет внешних займов. Внешний долг в 2017‑м достиг 53% ВВП, в том числе краткосрочный — 21% (для сравнения, в РК — 13%). Санкции Вашингтона в отместку за задержание американского пастора стали последним толчком по аккуратно составленным одна за другой костяшкам домино, в которые превратилась экономика страны.
Турецкие власти толкуют ситуацию иначе: лира падает из-за действий внешних сил, организовавших переворот летом 2016‑го. «Братья, у кого под подушкой лежат доллары и евро, возьмите их и обменяйте на лиры. Давайте вместе сломаем их игру», — призвал в мае президент Реджеп Тайип Эрдоган. Возможно, сторонники турецкого лидера и вняли его призыву, но главная цель — остановить девальвацию лиры — в мае-августе достигнута не была: за два летних месяца лира потеряла еще 9%, инфляция разогналась до 15,85% в год.
Август 2018 года для Турции оказался черным. На фоне американских санкций лира ослабла на 40% за несколько дней. «Против Турции проводятся различные кампании, не обращайте на них внимания. Если у них есть доллары, то у нас есть наш народ, право и Аллах», — отреагировал Эрдоган.
МВФ в такой ситуации — рост инфляции и ослабление обменного курса нацвалюты — рекомендует повышать учетную ставку. 30 августа этого года так и сделал центробанк Аргентины: регулятор поднял ставку с 40 до 60% в течение августа на фоне ослабления курса песо на 40% в месяц. Руки ЦБ Турции связаны политическим руководством страны. Чтобы объяснить почему — нужно сделать небольшое отступление.
Одержав победу на президентских выборах в июне этого года, Эрдоган провел административную реформу. Пост премьера был объединен с президентским, исполнительная власть сосредоточена в одних руках. Возразить некому. Министр экономики Нихат Зейбекчи — давний друг президента, министр финансов Берат Албайрак — зять. Примечательно, что до финансов Албайрак на протяжении трех лет занимался в правительстве энергетикой, а до этого почти десять лет (с года бракосочетания с дочерью Эрдогана Эсрой) находился в руководстве многоотраслевого Çalık Holding. Председатель ЦБ Турции Мурат Четинкая, который долгое время проработал в государственном Halk Bankası, испытывает огромное давление правительства. Примечательно, что на троих руководителей экономического блока профильное образование есть только у одного — Албайрака, который на заре карьеры получил MBA в американском Университете Пейс; Зейбекчи и Четинкая — по образованию специалисты в сфере международных отношений.
Справедливости ради следует признать: турецкий центробанк этим летом все-таки попробовал бороться с инфляцией. В июне ЦБ поднял ставку на 10 п.п. — с 9,25 до 19,25% — на изъятие и на 9 п.п. — с 7,25 до 16,29% — на предоставление ликвидности. Однако ситуацию это не изменило. По итогам июля инфляция приблизилась к отметке 16%, а продовольственная инфляция составила 19,4%. Повышение цен затронуло социально значимые товары — хлеб, молоко, мясо. Выросли цены на одежду и бытовую технику, на транспорт и электроэнергию.
Пока не просматривается, как правительство намерено выводить из кризиса банковскую систему. Аналитики рейтингового агентства Fitch в сообщении от 30 августа 2018 года указывали, что 102 млрд долларов внешнего долга должно быть покрыто в течение ближайших 12 месяцев, и оценивали потребность банков в рефинансировании на этот период в 55 млрд долларов. Албайрак подчеркнул, что если некоему госбанку понадобится помощь, то ее окажут. Правительству придется отвечать не только за обязательства госсектора, но и по всем проектам, на которые оно давало свои гарантии, а их немало.
Турецкая экономика попала в идеальный шторм благодаря своим капитанам. Смогут ли они вывести свой корабль из бури без потерь и избежав бунта на корабле — вопрос ближайших 3–6 месяцев.
Однако и в этой ситуации есть позитив. Турецкий институт статистики в июле зафиксировал снижение импорта на 6,7% и рост экспорта на 12% только за счет изменения условий торговли. Турецкий экспорт дешевеет, причем не только за счет товаров — казахстанцы высоко ценят турецкие одежду и обувь, но и услуг. Это значит, что отдых в Турции становится дешевле, если, конечно, копить на него в долларах. Несмотря на грозные заявления Анкары и ролики с сожжением долларовых купюр мелкого достоинства, американская валюта в Турции будет пользоваться спросом еще долгое время. По крайней мере, до тех пор, пока турки по долларовым внешним займам не расплатятся.
